Итак, хайборийские ведьмаки охотятся на монстрюка. Монстрюк, пародия на человека (типа кракозябры) тихо–мирно бродит по полянке в сопровождении просто огромадных пауков. (Откуда поблизости от Гипербореи вдруг взялись такие монстры нихуя неясно. Как бы рядом не тропики, а совсем наоборот. А там где наоборот, огромным паукам делать нечего).

Три раза ухнул филин — сигнал к атаке. Подтверждение пришло незамедлительно: в дальних кустах недовольно зафыркал барсук. Длиннорукий на миг насторожился, шумно принюхался, повертел головой, но успокоился и вновь принялся тереться животом о древесный ствол. Спустя мгновение он тонко взвизгнул — посеребренное оконечье короткого копья-дротика вошло точно в загривок, накрепко застряв в плоти.

— На поляну — ни ногой! — громыхнул в полуночном лесу хрипловатый человеческий голос. — Добивайте из арбалетов! Конан, ты чего зеваешь? Горшок с зингарским огнем! Поджигай!

— Ты бы поосторожнее, подлесок займется!

— Шли дожди, лес сырой. Смесь выгорит и все! Кидай!

Нахера было хрюкать и ухать вообще? Условный сигнал у разумных людей служит для согласованности действий, когда работу нужно проделать быстро и сразу несколькими людьми. Ну и где эта работа? Хули ухать, если атакует один? Или это сигнал чтобы остальные ведьмаки не обосрались от страха, и зажали вовремя анус?

По уму, если бы там были серьезные люди, а не стадо долбоебов, каждый и без команд знал бы что и зачем делать. Сначала атака копьем, потом добивание стрелами и поджог монстрюгана. На кой хер орать и спорить? Как раз люди нормальные и взрослые распределят роли заранее, спорам место только до, или после атаки. Причем Конан как всегда ведет себя как долбоеб, в жизни не видевший леса. Тогда зачем эта сцена? Только для крутизны, смотрите – вот тут мои персы хрюкают и ухают, потом прапор лихо командует и погонят салабона-Конана. Лорду-Страпону должно понравиться. Главный принцип гения тут соблюден.

— На поляну не выходить! — снова последовало грозное предупреждение. Судя по голосу, говорил молодой мужчина, привыкший четко распоряжаться в трудных ситуациях. — Эйнар, ты где? Дай сюда свой фонарик.

Такое впечатление что под началом ведьмачьего прапора не «опытные убийцы монстрюков», а сборище долбоебов-олигофренов, которых вывезли в лес, и они не знают куда себя деть.

Эйнар, парнишка лет семнадцати обликом, с головой нырнул в валявшийся рядом дорожный мешок, покопался, извлек квадратный серебряный фонарик, проверил, хватает ли масла и верно ли установлены отражающие свет зеркальца, после чего запалил фитиль.

— Готово. Гвай, забирай!

Гвай, который, судя по всему, и командовал ночной охотой, взял лампадку, левой рукой пошарил в кошеле на поясе, нашел синий ограненный сапфир и вставил его в отверстие, через которое из фонаря истекал свет. Немедленно появился веер тонких голубоватых лучей — направь их на лицо человека, покажется, что перед тобой оживший мертвец, ненароком вылезший из склепа подышать свежим воздухом.

Окликнув сотоварищей, Гвай медленно прошел в сторону прогалины, оценил догорающий остов длиннорукого, сказал: «Смотрите» и направил свет фонарика на близлежащие деревья. В синих лучах фонаря явственно обозначились тонкие, с волосок, паутинки протянутые от ствола к стволу. Толстяк словно опутал поляну сетью, которую невооруженным взглядом заметить было невозможно.

Надо было этот чудо-фонарик прибить гвоздями к не менее чудному арбалету – получился лазерный целеуказатель.

Поляна все так же опутана ядовитой паутиной (даже не знаю отчего, как может отравить то, что не проникает в организм), но отчего-то теперь ведьмаки свободно шарятся по всей поляне. Мартьянушка, метр новозеладский, ты долбоеб? Это риторический вопрос, на кой хер было дважды говорить, что не выходите на поляну и затем на нее вышел тот перс, который и говорил не выходить, ведь паутина выгорела только возле трупа?

Замочив монстра новозеладское светило копрофильного фэнтези решает в сотый раз напомнить, кто такие ведьмаки и зачем они, на это как обычно уходит несколько страниц.

Светлейший (хозяин тамошних) земель требует ведьмаков в гости и сообщает, что имеет место быть лютая хуита, в виде неожиданно появляющихся и исчезающих долин. В подтверждение светлейший демонстрирует кучу карт, на одних – искомая долинка есть, на других – нет. (Картографы работящие попались, перерисовывали все карты что ни день, сверяли, что осталось, а что нет. Ладно бы место было густонаселенное, а там дыра дырой, удивительно вообще, что хоть одна карта нашлась).Но делать нечего, ведьмаки – затычки в любую дырку и надо ехать.

Конан как самый малоопытный отправляется за едой на рынок. Но не может же варвар просто так сходить на рынок, чтоб не спиздить чего-нибудь у Бушкова. В который раз сцена из Сварога, только там ГГ метал серебряные звезды из волшебной байды, а Конан – руками. Только в оригинале это событие носило смысл, а тут – нет, разве что добавило идиотии, которой и так хоть отбавляй.

Естественно Конана принимают за колдуна, и волокут в тюрягу, приняв за гиперборейского колдуна. Пока варвар сидит на нарах, он вспоминает Латерану и Вертрауэн, снова спизженные у Бушкова. На допросе Конан несет полную ахинею, и местные ему верят, едва успевают записывать. (типа новозеладский юмор), заканчивается хуйня тем, что Конан называет Тот-Амона своим другом. В застенках тупой и вонючий варвар сидит не долго, его вытаскивает его начальство – ведьмачий прапор.

Вечером ведьмаки обсуждают случившуюся накануне хуиту – то коровы внезапно отродились уродами, то хутор пропал, короче твориться непонятно что. При чем тут долина, расположенная в сотне-другой миль – нихера неясно.

На следующий день персы едут посмотреть долинку, попутно встречая признаки творящийся вокруг поебени. Несмотря на это, герои таки доезжают к замку местного барончика. Который оказывается не совсем прост, лепит ведьмакам сходу малоубедительную хуйню, которую видит только ведьмачий прапор. Мозга у Конана хватает лишь на то, чтобы заметить пару мелочей.

Ночью, обдолбившись ведьмачими настойками Конан решает пошариться по гостеприимному замку, и заодно вытаскивает настоящего барона с нар. Утром ведьмаки сваливают дальше, отказавшись от сопровождения поддельного барона. Дальше снова сцена из Сварога, «знакомство с Марой»:

Асгерд, со скорбным вздохом, вынула из уложенных кос серебряную метательную иглу и слегка взмахнула ладонью — движение, человеческому глазу не заметное. Игла вошла в спинку кресла самозванца в полупальце от его виска и противно зазвенела.

Возле гор персы встречают натурального средиземского гоблина, который отчего-то настолько чювствительный, что унюхал магию равновесия, несущегонесветинетьму и возжелал помочь ненавистным человекам.

На этом все. О Барлоге и эльфах будет сказано в следующей нетленке. Ждите.